22-23 нуляля
Плывём вдоль берегов Древней Греции. До начала нашей эры остаётся менее шестисот лет.
Лево по борту показался весельный корабль. Завидев нас, загорелые, обнажённые до пояса гребцы подняли вёсла, а их капитан - смуглый бородач в белоснежном хитоне (это у них, у греков, такая длинная рубаха, перехваченная поясом) - сложил ладони рупором и зычно закричал:
- Салют капитану Единице! Благополучного возвращения в будущее!
- Привет славному Пифагору! - гаркнул в свою очередь Единица.-Счастливого плавания к берегам Африки! Добрых математических находок, занятных теорем!
Вот так встреча! Мы с коком даже растерялись от неожиданности: неужели это тот самый Пифагор, именем которого называется теорема о прямоугольном треугольнике?
- Он и есть,- подтвердил капитан и добавил, чуть понизив голос: - Хотя, помнится, я уже говорил, что теорему эту Пифагор не придумывал, а всего лишь вывез из Древнего Египта. Учёные, видите ли, бывают разного толка. И Пифагор скорее относится к собирателям и распространителям знаний, нежели к первооткрывателям. И всё же трудно переоценить его заслуги перед наукой. Неутомимый путешественник и верный рыцарь математики познакомил греков с математическими сокровищами Вавилона и Египта, что сыграло немалую роль в развитии древнегреческой, а отсюда и всей мировой математики!
Встречный корабль давно уже скрылся из виду, а Фрегат всё плывёт и плывёт, и как в кино мелькают перед нами страницы древнегреческой истории.
Сейчас, например, происходит сражение между ионийцами и мидянами (каких только народов не было на свете!). Противники дерутся отчаянно. Крики, топот, ржание, лязг мечей... Вот уже удача на стороне ионийцев. Мидяне обороняются из последних сил. И вдруг...
И вдруг среди бела дня небо потемнело, и через каких-нибудь десять - пятнадцать минут наступила самая что ни на есть настоящая ночь.
- В чём дело? - встревожился я.
- Солнечное затмение,- невозмутимо пояснил капитан, а потом как закричит: - Да здравствует Фалес Милетский!
Тем временем ионийцы и мидяне побросали оружие и разбежались кто куда. Ну, битве, само собой, конец. И прекрасно! Охота была калечить друг друга...
- Мы за мир! - запел я во всё горло, и все на Фрегате так и прыснули.
А потом я, как водится, спросил, кто такой Фалес Милетский, и узнал, что это самый прославленный из семи мудрецов древности - великий астроном, предсказавший солнечное затмение, которое мы сейчас наблюдаем.
Между прочим, Фалес, как и Пифагор, тоже отлично знал не только греческую, но и вавилонскую науку и время затмения рассчитал по вавилонским астрономическим таблицам.
Как и многие учёные, Фалес был очень рассеян. Говорят, однажды, наблюдая движение звёзд, он оступился и упал в колодец, а какая-то рабыня, смеясь, сказала: "Хочет знать, что на небе, а что под ногами - не видит!"
А ещё Фалес был замечательным философом и математиком. Ему принадлежит доказательство многих геометрических теорем, дошедших до греков от вавилонян и египтян. Только ни те, ни другие доказать их так и не смогли, а вот Фалес смог! Недаром древнегреческий философ Платон частенько говаривал, что греки всегда доводили до совершенства то, что переняли у других народов.
А Фрегат плывёт всё быстрее и быстрее, и вот мы уже в пятом веке до нашей эры.
Иные времена - иные лица. Давно уже нет в живых ни Пифагора, ни Фалеса, а добытое их трудами не умирает. Наука идёт вперёд!
Большие успехи сделала и геометрия, чему очень способствовали последователи Пифагора - пифагорейцы, а их в это время появилось немало. Это они написали учебник "Предание Пифагора", по которому обучали геометрии всех желающих. К сожалению, книга погибла, и содержание её дошло до нас в пересказе более поздних учёных.

Пифагорейцы, впрочем, занимались не только геометрией но и другими науками. Кстати, "наука" - по-древнегречески "математа". Помимо геометрии, пифагорейцы изучали три математы: астрономию, арифметику и музыку.
- Вот те на! А я-то думал, музыка - искусство!
- Правильно! - подтвердил капитан.- Музыка - искусство, основанное на гармонии.
- Не только на гармонии,- запротестовал я.- И на рояле, и на скрипке, и на саксофоне...
Но оказалось, что капитан имел в виду не гармонь - музыкальный инструмент, а гармонию - науку о созвучиях, иначе говоря, о соразмерном слиянии музыкальных звуков. И, как всякая наука, гармония без математики не обходится.
- Кстати, знаете ли вы, отчего звучит скрипичная струна? - продолжал капитан.-Она звучит потому, что смычок заставляет колебаться струны. Струны, в свою очередь, заставляют колебаться воздух и образуют звуковые волны. А те уже попадают к нам в уши, заставляя вибрировать барабанные перепонки. И тогда мы слышим прекрасную музыку.
- А отчего это одни звуки бывают тонкие, высокие, а другие - низкие, густые? - спросил Пи.
- Это зависит от длины струны,- объяснил Единица.-Чем струна короче, тем звук выше.
Я вспомнил, что у рояля струны и в самом деле разной длины, зато у скрипки - совершенно одинаковой, а звуки, между прочим, тоже получаются разные. Почему?
- Да потому что скрипач прижимает струну пальцем,-сказал капитан,- и звучит при этом не вся струна, а только часть её. Кстати, хотите знать, кто первый вычислил, на какие части следует делить струну, чтобы получать звуки разной высоты? Пифагор!
- Правда? - удивился Пи.- Да ведь это открытие! Настоящее открытие! А вы говорили, Пифагор - всего лишь собиратель и распространитель знаний...
- Боюсь, ты не так меня понял,- возразил капитан.-Я вовсе не хотел сказать, что открытий у Пифагора не было совсем. Как видишь, открытия были, и искать их следует прежде всего в пифагоровом учении о гармонии.
- Вы хотите сказать, о музыке? - важно заметил я.
- И о музыке,- согласился капитан.- Но музыка -всего лишь одно из проявлений гармонии. Пифагор же считал, что на гармонии основано всё, решительно всё! Гармония, по его мнению, управляет миром. А так как всякое проявление гармонии сводится к соотношению чисел, Пифагор и его последователи стали приписывать числам особую, таинственную, божественную власть... Впрочем, тут надо бы потолковать не только об открытиях, но и о заблуждениях пифагорейцев, да это уж разговор не для нас с вами. Так что отложим до другого раза...
Ну вот, так я и знал! Как только что-нибудь интересное, так отложим до другого раза... Я уж хотел рассердиться, да не успел: Фрегат сделал мощный рывок лет этак на двести вперёд, и мы попали во времена для геометрии знаменательные, потому что именно тогда жил великий Эвклид!
Не подумайте только, что я знал о нём раньше. Про Эвклида нам рассказал всё тот же капитан Единица.
Оказывается, этому замечательному древнегреческому учёному удалось совершить то, что не удавалось никому прежде. Он свёл воедино все накопившиеся за многие века сведения по геометрии и сделал это так, что каждая теорема логически вытекает из предыдущих и служит, в свою очередь, опорой последующим. Стройное здание геометрии, возведённое Эвклидом, оказалось таким прочным, что служит людям и теперь.
- Да, это человек! - сказал Пи с уважением.
- На такого человека не худо бы взглянуть,- добавил я и выразительно посмотрел на капитана.

- Нет ничего проще! - отвечал тот и указал на берег. И правда: там на берегу, у самой воды, на большом, до блеска отполированном волнами камне, сидел смуглый темнобородый грек. В руке у него была тонкая палочка, и он чертил ею на песке какую-то фигуру. Ветер трепал его волосы, рвал на нём старый плащ, но он, казалось, ничего не замечал, поглощённый своими мыслями...
Было в этом что-то такое, что у меня в носу защипало, и я ни с того ни с сего полез за фотоаппаратом. Просто так, чтобы не пустить слезу. Но капитан вдруг страсть как обрадовался и сказал, что это я здорово придумал: ведь до нас не дошло ни одного изображения Эвклида, и потому снимок мой будет уникальным!
- А вот и неверно,- заявил Пи.- Скульптурный портрет Эвклида сохранился, и я сам видел его фотографию в одном журнале.
- Должен тебя огорчить,- вздохнул капитан.- Ты видел изображение другого Эвклида. Он был тоже учёный, но жил в другие годы. Вот и вышла путаница...
Нечего и говорить, что после всего сказанного я просто умирал от желания заполучить фотографию Эвклида. Только ничегошеньки из этого не вышло! Нет, щёлкнуть-то я щёлкнул, но второпях забыл снять крышку с объектива, а когда спохватился - Эвклид был уже далеко...
Теперь наш Фрегат летел так быстро, что ничего не разглядишь. Я и не заметил, как мы перескочили в нашу эру, а когда узнал, расстроился. Жаль стало, что не всё увидал.
Но капитан сказал, что никто не обнимет необъятного. На первый раз и этого хватит! Хотя кое о чём он нам ещё порасскажет - потом, в свой срок...